Служение Богу, когда ты страдаешь

Было бы нечестно говорить, что я рад боли. Если бы я только мог сделать что-нибудь, чтобы никогда больше не чувствовать боль снова или сделать так, чтобы боль ушла на задний план, я бы это немедленно сделал. Но я способен ценить некоторые особенные благословения от боли. С годами я начинаю видеть добрые плоды, которые приносят страдания.

Брюс Мартин, доктор философии, старший пастор Первой баптистской церкви, Летбридж, Альберта, Канада.

"По шкале от одного до десяти, как бы Вы оценили боль?» - спросил невролог. «Боль силой в один балл будет, как если бы Вы расшибли себе палец ноги. Десять баллов будет самой мучительной болью, какую Вы только можете себе представить».

Он говорил так, как будто ничего особого не происходило, и это раздражало меня. Несомненно, он мог бы почувствовать, как мне больно. Боль в левой стороне моего лица нещадно пульсировала, как всегда. «Большую часть времени примерно пять или шесть», - простонал я, - «Но иногда достигает семи или восьми баллов».
Уже где-то шесть лет я живу с тем, что врачи называют "атипичной лицевой болью". Одна сторона моего лица находится в постоянной боли, без какой-либо видимой причины или предлагаемого лечения. Один медицинский веб-сайт отмечает коротко: "Лечение: нет доступных в настоящее время". Боль стала моим спутником – молюсь ли я, изучаю Библию, проповедую, провожу время с семьей, занимаюсь спортом или пытаюсь спать.
Как и Павел, я просил Господа, чтобы Он убрал жало из моей плоти, но до сих пор Он этого не сделал. Верные друзья, коллеги, даже совершенно незнакомые люди молились, чтобы Бог исцелил меня во время елеепомазания. Но до сих пор результата нет...

Я прочитал уйму книг о боли и исцелении. Мне пришлось пройти через рентген, компьютерную томографию, магнитно-резонансную томографию и пункцию спинного мозга. Я прошел 16 различных медикоментозных курсов лечения. Мне сделали операцию. Я изменил свою диету. Я делаю для своего здоровья больше, чем когда-либо. Пока ничто не уменьшило мучительную боль. И вот я живу с постоянной болью.
В самые темные моменты я ропщу. Я испытываю боль и могу только молиться и изнывать, только бы Господь исцелил меня - сейчас. В светлые моменты моей жизни я действительно благодарю Бога за боль. Моя духовная жизнь и мой пастырский опыт обогатились в этой постоянной агонии.



Было бы нечестно говорить, что я рад боли. Если бы я только мог сделать что-нибудь, чтобы никогда больше не чувствовать боль снова или сделать так, чтобы боль ушла на задний план, я бы это немедленно сделал. Но я способен ценить некоторые особенные благословения от боли. С годами я начинаю видеть добрые плоды, которые приносят страдания.

Когда мое здоровье стало подводить, я ощутил себя на совершенно незнакомой территории. Впервые я был подавлен тем фактом, что я не в состоянии решить свои проблемы. До этого момента моя жизнь шла гладко, если судить по большинству критериев. Я был выдающимся выпускником школы и университета. Я получил две степени магистра в двух разных университетах за четыре года. Я получил степень кандидата наук за три года, являясь пастором полный рабочий день. Господь благословил меня прекрасной женой и тремя красивыми, здоровыми детьми. Мое пастырское служение было "успешным" по большинству показателей: люди обращались в веру и духовно возрастали. Церкви, пастором которых я был, численно росли. Я вел церкви путем разработки программ, а также искал новые территории для служения. Я принимал участие в конфессиональном руководстве и имел возможность разрабатывать новые потрясающие пути для служения.

Затем начались боли. Существовало лишь две реальности – либо жестокая боль, либо тошнотворное состояние, когда я принимал лекарство и чувствовал себя очень плохо. Так продолжалось в течение нескольких месяцев. Большинство недель, все, что я мог сделать – это служение «на скорую руку». Я проповедовал сидя, потому что меня тошнило, и я был слишком слаб, чтобы стоять. Я не мог посещать. Я не мог учить. Я не мог встречаться с кем-нибудь. Мне пришлось извиняться и не посещать заседания комитетов. Я должен был давать самоотвод и уйти с поста администратора Церкви. Я был унижен. Я был беспомощен. Впервые в жизни я почувствовал себя физически и духовно бессильным. И я чувствовал себя физически и духовно нищим.

Я был в растерянности. Что будет, если я не смогу продолжать? Что, если я физически не в состоянии работать? Я смотрел на свои перспективы и будущее моей семьи. Что я умел, кроме пасторского служения? Мои навыки, способности, дары и образование действительно позволяли выбирать. Но все альтернативы были похожи на пасторское служение в смысле физических требований: мне нужно было говорить, обучать, администрировать или консультировать. По ночам я испытывал приступы паники.
Духовно я чувствовал себя усталым. Я молился, но мои молитвы об исцелении оставались без ответа, как бы я ни просил. Я читал Библию. Но слова на страницах не имели никакого отношения к моей жизни. Люди предлагали духовные советы и опыты молитвы, но их идеи не соответствовали моей ситуации. Их молитвы за исцеление как будто игнорировались. Один друг, желавший мне добра, горячо молился, совершая надо мной елеепомазание, и утверждал, что скоро наступит исцеление. Когда же исцеление не произошло, он вежливо сообщил мне, что у меня не хватает веры. Я рассердился на него, но, все же, я хотел бы знать, а вдруг он прав?

Постепенно друзья-христиане и коллеги-пасторы испарились из моей жизни. Возможно, они не знали, что сказать или сделать, а возможно, их закружили собственные проблемы, возможно, они неуютно чувствовали себя с коллегой и другом, который страдает, но факт остается фактом - большинство из моих бывших друзей никогда больше мне не звонили. Я чувствовал себя очень одиноким. Но я продолжал молиться.



Прошли года. Оглядываясь назад, я удивлен практическими уроками, которые я получил, пройдя через это испытание. Например, я узнал, что такое молитва - настоящая молитва. В мои худшие дни я был вынужден молиться: "Господи, только помоги мне прожить этот день! Господи, помоги мне сделать, то, что я должен сделать сегодня!" Раньше я никогда не молился об этом так настойчиво и пылко. И Господь помогает мне прожить каждый мой день – и этого достаточно! Бывали дни, когда я еле мог доползти вечером до кровати, и горячо благодарил Господа, что он дал мне силы выжить.

Я читаю страстные искренние псалмы с возобновленным уважением к страданиям народа Божьего. Меня радует, что я могу молиться честными молитвами.

Моя христианская вера стала гораздо более живой и практической, чем при систематическом обсуждении богословских вопросов в классе. Я все еще верю и учу твердой христианской библейской теологии. Но мои проповеди и беседы о сложных вопросах, таких как боль и страдания, перестали быть формальными. Мои размышления наполнились сочувствием больше, чем прежде. Хотя я по-прежнему являюсь защитником духовных истин, я стал более чутким с теми, кто борется со своей болью, чья вера проходит испытание жизненными проблемами.
Я верю более страстно, чем когда-либо, в великие истины и обетования, записанные в Писании, особенно я научился ценить суверенитет Божий. Он может исцелять, и я в этом абсолютно уверен. Но я продолжаю ценить, что Господь не исцелил меня по моей команде. Исцеление и помощь даются по Его инициативе, это Его подарок мне. Господь – не сказочный джинн, который по моему приказу исцелит меня. Я восхищен Божьей святостью и свободой, я благодарен Ему, что Он не выполняет слепо все мои просьбы. Все, что Он дарует мне – это дары всемогущего и всеведующего Бога, несущие благо.

Моя вера стала также более эсхатологической. Поскольку моя жизнь сейчас наполнена страданием, я страстно стремлюсь обрести вечность. До болезни я редко думал о Небе. Моя жизнь меня вполне устраивала. Чего желать больше? Но сейчас я действительно тоскую, и все сильнее из года в год, ожидая обновления и освящения плоти. Я чувствую, что стал более способным понимать библейскую концепцию веры и надежды в не исполнившиеся еще обетования, что в один прекрасный день все наши переживания будут забыты, душа омыта прекрасными опытами, каких я не имел прежде.



Я открыл, что я стал пользоваться авторитетом при служении людям, испытывающим боль.
Прошлой весной я был с Патом в отделении скорой помощи, когда врач сказал ему диагноз: лимфома. Я был с ним через несколько часов, когда он приходил в себя после первого курса химиотерапии. Сканирование выявило, что пять опухолей росли быстрее, чем кто-либо из врачей в больнице видел.

Лимфома объясняла те головные боли, которые терзали Пата с декабря. Обследования шли за обследованиями, но они не давали ничего. А боль продолжалась. И Пат и его жена Нэнси ждали диагноза. В течение месяца они мучились, недоумевая, в чем действительно была проблема. И теперь диагноз поставили...

Моя жена и я знали то напряжение, когда ожидаешь результатов обследования и постановки диагноза. Мы ждали два с половиной года, чтоб узнать причину моих болей. Рак? В моем случае через двенадцать месяцев обследований, наконец, мы выяснили, что это не рак. Но это был год мучительных волнений в ожидании приговора.
Лишь позже врачи догадалась - невралгия. Они предписали лечение. Десять месяцев, пять курсов лечения, беспощадные дни лекарственно-индуцированной тошноты, но боль не отступила ни на шаг.
Рассеянный склероз? - Новые обследования. Мне пришлось пережить пункцию спинного мозга, после которой потребовалось несколько недель на восстановление. Новые усиленные дозы медикаментов. Еще пять месяцев.
Очередной тупик.

Другая гипотеза. Очередной провал. Еще один тест. Новые предписания, как снежный буран. И опять американские горки эмоций (и мучения от побочных эффектов). Наконец, как выразился нейрохирург, начали пользоваться методом исключения, принявшись отметать все возможные диагнозы. Он объявил, что у меня «атипичная лицевая боль», редкое неврологическое состояние, при котором одна сторона лица всегда испытывает боль.

Конечно, мой диагноз не столь грозен, как у Пата. Но и он и Нэнси понимают, что моя жена и я пережили то же. Мы перенесли пытку незнания, безжалостнее вопросы "Что это?", и "Что дальше?" Мы знали муки ожидания - недели и месяцы без диагноза. То, что пережил я, позволило Пату доверять мне.

Я живу 24 часа в сутки, 7 дней в неделю с болью. Конечно, страдания Пата были гораздо острее, чем мои. Но, когда мы делились друг с другом своими переживаниями, он узнал, что я, как и он, нахожусь в постоянной боли. Хотя наш опыт и диагнозы были разными, нас связывали узы понимания. Когда мы разговаривали, когда молились, он знал, что моя плоть страдала. Мы оба были ранены. Мы были близки по духу, испытывали боль вместе, вместе плакали и вместе смеялись над лабораторными анализами, нас объединяли обед и лечебные процедуры. Если бы я не болел, мы тоже могли бы дружить. Но наши общие физические страдания крепко связали нас.

И вот, жена Пата позвонила мне в пятницу в 11:18 вечера, и я пришел. Я держал его за руку, когда он доверился Господу во время моей молитвы над ним. Пат, его жена и я в этот момент испытали глубокую связь, которая будет длиться целую вечность. Наша общая боль привела Пата к Иисусу. Это был один из самых прекрасных вечеров в моей жизни. И боль была одним из даров, которые Бог использовал, чтобы сделать эту встречу реальностью.
Именно боль построила мосты сострадания и заботы, которые иначе никогда бы не были выстроены.



Реалии жизни подтолкнули меня к ежедневной, интенсивной оценке моих возможностей и служения. Я, моя жена, руководители отделов моей церкви просим Господа, чтобы Он помог мне различать, какое служение ждет от меня Господь. У меня нет сил и возможности быть всем для всех людей. Мы ценим каждого из нашей церковной команды, и все мы можем реализовать свои сильные стороны и компенсировать свои слабости.

Конечно же, я изменился как пастор. До болезни, несмотря на богословское понимание священства всех верующих и создания команды для служения, я старался делать все сам. Я был сольный пастор, который разгребал снег, писал информационные бюллетени, преподавал в классе Субботней школы, посещал тюрьмы, и так далее. Я знал, что я должен был задействовать других, но мне легче было все это сделать самому.

Моя инвалидность вынудила, чтобы другие использовали свои дары и разделили служение со мной. Я больше не могу жить, как раньше.

Теперь я больше времени и сил трачу, чтоб научить людей, которые могут нести служение и обеспечивать руководство в церкви. Группа служителей теперь делает большую часть работы в церкви. Я организовываю команду, и они делают работу церковного служения.

Лечение и прием лекарства теперь удерживают боль на более приемлемом уровне. Сейчас боль держится примерно на уровне трех баллов по десятибалльной шкале. Я узнал, что для этого необходимо быть дисциплинированным. Я плаваю или хожу пешком около часа каждый день. Я очень внимателен к своей диете. Я убедился, как важно иметь достаточно времени для отдыха, и как важно избегать стрессов. Я добился возможности брать отпуск, когда это необходимо. Если только я переутомляюсь или нарушаю режим, боль тут же резко возрастает. Я так ценю субботы! Теперь я не просто учу других соблюдать субботу, я живу этой истиной.



В прошлом году я был одним из ораторов на новогоднем банкете, где обменивались опытом и рассказывали истории духовных побед. Тот, кто говорил до меня, рассказал о болезни, которую он перенес. Он помолился "в вере" (он подчеркнул эту фразу несколько раз), и вот, теперь он здоров. Его весть была о том, как молиться "в вере". "Если у вас достаточно веры, и вы молитесь", - он торжественно провозгласил, - "Бог исцелит!" Его опыт привел его к настоящей причинно-следственной формуле. Если вы нуждаетесь, надо помолиться. Если у вас достаточно веры, Бог будет действовать. Гарантировано.

Я же сказал следующее: я не исцелен. Я говорил о своем опыте «американских горок» веры. И я подчеркнул, что, хотя Бог не исцелил меня, я осознаю, что Его Дух поддерживает меня, делает мою веру глубже и развил более глубокую ежедневную зависимость от Бога. Боль способствовала моему духовному росту.

После обеда другой участник вечера отозвал меня в сторону. “Как Вы можете быть пастором?” - спросил он. “У Вас же нет веры”. В его мире причинно-следственных отношений с Богом мой опыт не имел смысла.

Тот вечер все еще не дает мне покоя. Прав ли он? Поскольку я думал и молился, я чувствовал подтверждение, что Бог все еще призывает меня к пасторскому служению. Господь заверил меня, что у меня была подлинная вера. Но мое путешествие сильно отличается от жизненной дороги моего друга.

Я верю, что Бог строит Свои взаимоотношения с каждым индивидуально. Проявлением веры некоторых из нас является исцеление. Но других Бог просит оставаться преданными, идя через долину смертной тени. Чтобы идти изо дня в день, оставаясь верным Богу, необходима настоящая вера. Я нуждался в огромной вере, чтобы жить час за часом с болью.
Идя с болью, каждую минуту, я вынужден быть исполненным веры. Каждый день я вынужден зависеть от Божьей благодати и милости. Эта боль стала одним из самых эффективных инструментов Бога, чтобы сохранить мою веру и укрыть меня в Господе.

Обрадовался бы я, если бы Бог излечил меня сейчас же? Конечно! Я с нетерпением, с нетерпением ожидаю прекрасную жизнь, свободную от боли. Но смогу ли я видеть Божьи благословения, несмотря на то, что Он решит продолжить мои испытания? Да. Уроки, которые я получил, возможности служения, которые даровал Господь, возрастание в вере, которое я испытал, были благословениями для меня и для тех, кто меня окружает.