Регистрация

Галина Ратушная. Книга на память... Часть 5. Тячев, арест

samuil 13-10-2010, 02:42 3 109 Книги
0

Галина Ратушная. Книга на память...


ПОЕЗДКА В ТЯЧЕВО

1981 год, апрель, Украина, Одесская область. Прошли три месяца, полных тревоги за свою семью. Дочь училась в школе. Весна начинала вступать в свои права. Но зима еще не хотела полностью уступать свое место. Еще держались прохладные дни вперемежку с холодными днями. Но тот день выдался особенно теплым. Небо было без единого облачка. Светило милое солнышко и все казалось таким веселым и радостным. Только расставание с мужем наводило на грустные размышления. Но, казалось, все будет хорошо! В городе Одессе мы встретились с мужем. Я, дочь и муж направились на вокзал, чтобы побыть вместе, проводить его и посадить на поезд. Времени было много, и мы зашли в Универмаг. Продавали теплые полушубки. В то время они были, как и многие другие товары, дефицитом. У меня промелькнула мысль: зима прошла, а я собираю мужа как будто в Сибирь. Но тут- же отогнала мысль. Это же дефицит, потом не купишь. Мы посетили Универмаг, и муж захотел угостить нас мороженным.Он повел в небольшое кафе. Дочь была в восторге. Наступало время прощания, и мы пошли на перрон. Долго махали друг другу руками, но поезд набрал скорость и скрылся из вида. На душе остался неприятный осадок. До скорой ли встречи?

Через несколько дней к нам в ворота постучалась незнакомая женщина. Она стала говорить с украинским акцентом. Передала письмо, в котором сообщалось, что моего мужа взяли в милицию и посадили в КПЗ. (Камера предварительного заключения) Я прочитала и из него узнала, каким образом и за что он был взят. Писал очевидец, который находился в том доме и подробно описал события. Я написала жалобу о незаконном взятии моего мужа. Писем было двадцать два, и я отправила их в Российские газеты: «Правда», «Известия», юридические организации, дала телеграммы Брежневу, Андропову, Черненко. Когда мне печатали мои жалобы в конторе, то просили, чтобы я не выдавала их, так как им запретили принимать в печать такие жалобы. Я дала слово и выполнила его. А взяли моего мужа в Тячевском р-не, с. Угли. Дом, в котором находился мой муж, был на вершине высокого холма. Когда я приехала туда, то едва могла подняться на такую высоту, так, как у меня была одышка. Недалеко от этого дома был еще дом родственников. Вообще же другие дома были в радиусе двух километров друг от друга.

КАК ВЗЯЛИ МУЖА

Мужа взяли 13 апреля 1981 года, а 2 мая того же года я поехала узнать, где он находится. Там мне рассказал уже хозяин дома о происшедшем событии. Так как работы в селе, да и вообще в тех местах нет, то группа верующих собиралась поехать на работу, по приглашению, вязать веники. У одной из дочерей был день рождения, и решили в их доме провести религиозное собрание и заодно поговорить о совместной поездке на работу. Мы остро нуждались в деньгах, так как купили под Одессой дом, и нужно было найти работу. Кто – то донес в Органы правопорядка. В тот дом стали подходить какие-то люди в штатском. Своих документов не показали, а хотели сделать обыск в доме. Хозяин попросил документы у пришедших и санкцию на обыск. В ответ послышалась нецензурная брань и угроза:
-Мы вам покажем, как собирать людей.

Отец семейства и две дочери сообщили причину, по которой люди собрались и ничего плохого никто из них не сделал. Тогда хозяин закрыл дом и стал требовать, чтобы привезли санкцию прокурора на обыск. Это длилось с вечера и до утра. Они стали ломиться в двери. Подъехали люди в штатском на машине и окружили дом. Опять стали ломиться в дом . Взяли большие колья и колотили в двери. Изнутри никто не мог открыть, так как дом был заперт снаружи. Когда привезли санкцию на обыск, хозяин спокойно открыл дом и люди по одному стали выходить на улицу. В основном были все местные и их отпустили домой. Потом вышел муж и еще одна приезжая восемнадцатилетняя девушка. Они спокойно говорили с представителями. Их пригласили сесть в машину и отвезли в г. Тячево. Девушка была мало незнакома с моим мужем. Я же и вовсе никогда не видела ее. Когда приехала туда, то приехал и ее отец. Мы также не видели никогда друг друга и познакомились у хозяина дома. Я собрала подписи у очевидцев, которые собрались около дома во время посещения, как выяснилось, органов КГБ. Подписей насчитывалось 40.

ПОСЕЩЕНИЕ СЕЛЬСКОГО СОВЕТА
В СЕЛЕ УГЛИ

4 мая в 10 часов утра Я взяла жалобу, которую привезла с собой, и приложила к ней подписи. С этой жалобой я и собрат пошли к Председателю сельского совета, чтобы узнать о наших родных. Был приемный день. У брата, дома, осталась беременная жена и взрослый сын. У меня девятилетняя дочь, с матерью, 80 летней старушкой. После операции прошло 6 месяцев, но я еще никак не могла прийти в себя от потери крови. Было плохо с сердцем. Мы подошли к Сельсовету с хозяйкой дома. Она подвела нас к двери председателя и заняла очередь. Очередь была в количестве 7-ми человек. Брат Ваня постучался в дверь инкассатора и попросил стакан воды, чтобы мне запить лекарство. Инкосатор по фамилии Голубко Василий (отчество неизвестно) дал воды запить. Я поблагодарила его. Люди стояли за подписями на получение молока. Очередь двигалась быстро. Скоро остался последний человек, который предложил нам пройти первыми. Мы любезно отказались, сославшись, что разговор у нас может быть продолжительным и рассказала причину своего посещения. Голубко, увидев, что мы стоим в очереди, сам предложил пропустить нас. Спросил у Председателя разрешения войти и говорит нам: - Будьте добры, войдите!

Мы вошли в кабинет, и Председатель предложил нам сесть. Я стала спрашивать, где находится мой муж, а брат – где находится его дочь. У Председателя стали трястись руки. Он сказал, что не знает где они и просил поехать в город Тячево. Мы согласились и вышли из кабинета. Я оставила жалобу, которую Председатель отказался подписать. Другая жалоба осталась у секретаря, которая зарегистрировала ее. Верующая сестра пригласила нас к себе домой покушать. Мы пообедали и пошли на остановку. Я зашла в аптеку и купила много лекарства для больного уха и для сердца. Слава Богу, что Господь дал почувствовать тревогу. Вдруг, из Сельского Совета вышел человек и пригласил нас зайти, сказав, что нам уже не надо никуда ехать и все объяснят на месте.

Мы с братом сразу догадались, что приехали из милиции города Тячево. Я зашла в магазин и купила ручку и общую тетрадь. Зная коварство этих людей, решила записывать весь разговор. Когда мы зашли, сидели люди в штатском. Нас пригласили сесть. Попросили документы. Стали спрашивать брата:
- Зачем вы приехали сюда?
Брат стал объяснять:
- Я приехал узнать, что здесь произошло и почему задержали мою дочь.

Они стали обвинять его, что он не оказывает им должного почтения и грубит им.

Тогда я сказала:
- Ничего подобного нет, так как я подробно записываю ваши вопросы и его ответ.
Тогда они составили акт и обвинили нас за то, что мы въехали в погранзону без специального разрешения. За что мы должны были заплатить 10 рублей штрафа. Кстати сказать, когда я брала билет до Тячева, в кассе не предупредили меня, что нужно брать специальное разрешение на поездку туда, а сама я и не ведала об этом. В пути никто нас не проверял и никакого специального разрешения не спрашивал. Никто не говорил, что там пограничная зона.

Поняв, что перед ними не служитель и что надо разобраться сразу с нами обоими, они пригласили нас сесть в машину и повезли в Районный центр. Мы без лишних разговоров сели в машину. В машине они решили узнать, не являюсь ли я юристом и где я училась? Я ответила, что юристом не являюсь, но законы нашего государства знаю, и буду защищаться ими. По Конституции СССР у нас свобода Совести, Слова и Собраний. Нас привезли в милицию. Мы попросили показать документы тех, кто с нами будет разговаривать. Начальник милиции стал кричать:
-Я вам покажу документы! Я вас посажу!!!!

Привезли нас не в Райисполком, а сразу в милицию. Там сделали наглый обыск. Во время обыска нас обзывали всякими нецензурными словами, особенно начальник Уголовного розыска Тячевского РОВУ в звании капитана, говорил такое, что нам приходилось уши затыкать. Он же бил моего мужа по лицу, чтобы тот сознался, что является организатором. Об этом на следствии сказал сам работник милиции.

Отобрав все деньги, вещи, шнурки, нас повели в КПЗ. Отсидев трое суток без какого либо суда, мы спросили Начальника КПЗ почему мы сидим? Тогда начальник Уголовного розыска пришел забрать нас и повел на Суд. По дороге мы спросили начальника, на каком основании он ведет нас? Он злорадно засмеялся и сказал:

- Лишь бы человек был, а дело ему мы пришьем, будьте уверены. Особенно если нам попадает верующий, так это проще простого. Когда нас завели в зал суда – там никого не было кроме нас двоих, начальника Уголовного розыска и Судьи. Судья посмотрел на нас, злорадно засмеялся и говорит:
-А, это вы! Меня просили дать вам пятнадцать суток. Он не дал даже вымолвить нам слова. Нас посадили на пятнадцать суток.

Я была одета в куртку и теплую кофточку. Посадили брата с пятнадцатисуточниками, а меня в следственную камеру. Была весна, и шел призыв в армию. То и дело приводили молодых, интеллигентных, красивых парней. Их обривали, и сажали в КПЗ. В каждой мужской камере было по одному такому парню. Впоследствии я узнала, что это призывники Иеговисты. Наступила ночь. Я закутала ноги кофтой, а в куртке, надев капюшон, легла на голый деревянный настил на полу. Надо мной, под столом, висела камера наблюдения. Кто-то из заключенных, попросил какую - то Олю, спеть песню. Из камеры донеслась блатная песня, усыпанная нецензурными словами как нанизанным бисером. Я еще никогда не слышала таких матов за свои 36 лет жизни. Она пропела несколько песен. Ее просили спеть еще. Ко мне никто не приходил в камеру, не допрашивали, и, казалось, забыли про меня. Я просидела еще один день. Утром принесли похлебку и черный хлеб-эрзац. Что это такое? Я и сама до сих пор не знаю. С чем он был смешан и из чего выпечен. На хлеб он не походил. Кушать, во всяком случае, было нельзя. Есть баланду - тоже. Я стала лепить из “хлеба” фигурки на тему: “Ну-ка заяц погоди!”, ‘Волк и ягненок” и т д. Все это стояло у меня на обеденном столике. Время шло быстрее. Наступала вторая ночь. Не дожидаясь, пока попросят спеть Олю ее песни, я решила попробовать петь сама. Спела псалом “Мама”. Там такие слова: “ Снова тюрьма посетила наши родные, наши края. Снова несешь передачу, только уж сыну теперь”. И слова утешения: « Не унывай дорогая, веруй в победу Христа…». Я думала, что меня будут материть, но никто не сказал: ни слова одобрения, ни брани. Я осмелела и еще спела одну “ Мама”. Потом: “ Прости меня Боже, прости я молю”. Все. Больше никто не просил ни меня, ни Олю петь. Так продолжалось до конца, даже после повторного приезда из Ужгородской тюрьмы и повторного нахождения в КПЗ. Утром я стала просить бумагу и ручку, чтобы снова писать жалобы за незаконное взятие, нас четырех. Пришли делать очную ставку. Привезли Феера, Председателя. Я стала ему говорить:
- Вы, бывший директор школы, должно быть человек честный, почему вы так поступили с нами, у нас дома остались малолетние дети? Почему вы посадили нас незаконно? Мы не нарушили никакой статьи.

- А зачем вы приехали сюда? Свалились на нашу голову!

– Мы приехали узнать, где наши близкие и привезли передачу. А так же точнее узнали, за что вы их посадили. Они и мы сидим незаконно.

Начальник КПЗ (Савицкий), ныне покойный, сначала не давал бумагу, но потом принес, и я стала писать жалобы. Дальше мусорного ведра они, как оказалось, не уходили, но поняли, что я сама писала жалобу, и сильно боялись за себя. Однажды, допрашивая человека в следственной, «моей», камере, меня вывели в коридор. Там я увидела, молодого, красивого человека в штатском. Он на допросе, как мне потом стало известно, бил мужа по голове. За него вступилась девушка, которую взяли вместе с ним- («подельница»)мужа, которую звали Марийкой. Украинка. Она сказала:
- Я буду свидетелем, если вы будете бить верующего человека. Он этого не заслужил.

После его ухода, а он пошел в поликлинику к зубному врачу, через четыре часа, я заглянула к начальнику в кабинет, чтобы снова выпросить у него бумагу и карандаш, то увидела портрет, окаймленный черной лентой. Начальник быстро выпроводил меня из кабинета и быстро перевернул портрет. Меня это удивило. Но вскоре на пересылке узнала, что тот человек умер через два часа в кабинете зубного врача от укола. Бог ему судия.

Меня перевели в общую камеру. В камере нас двое. Циня, пожилая женщина, Бухгалтер и я. Ее, взяли, за взятку с 30 директоров школ. Их много, муж приходит каждый вечер и уговаривает ее, чтобы держалась. Принесла с собой много белья. Ночью подкладывает под себя, чтобы не было жестко. Рассуждает:
-Жалко мать: парализованная лежит в постели. Муж за ней ухаживает. Ну, отсижу, сколько дадут, выйду, нужна буду еще внукам. Никто же не вешается.

Никто никого больше не вызывает. Никто не интересуется. Ночь. Рядом церковь. Ночью воют милицейские собаки, а утром бьет церковный колокол. Не знаю, куда девать голову, чтобы не слышать воя собак. Голова раскалывается. Пью лекарства от сердца. Воспалилось ухо. Слабость. Привели к нам Олю.

Сидит «паровозом». Мать работает сторожем парка. Она и еще трое дружков разместились по разным камерам. Оля шла в Ресторан, знакомилась с состоятельным мужчиной, выпивала с ним, а потом вела его в парк. В парке подходили к ней ее ребята, и начиналась драка за «их девушку». Они грабили его и скрывались с места преступления. С ними была дочь директора школы. Она приходила переговариваться под окно. Когда мне было плохо, Оля начинала курить, и мне становилось еще хуже. После того, как камеры наполнились Иеговистами - призывниками, ее ребята стали просить меня работать с их Олей и обещали, после того как они отсидят – стать верующими. Но Оля была настроена агрессивно против верующих. Она угрожала мне, когда приедем в Ужгородскую Тюрьму, там они с девочками еще покажут мне. Там над такими верующими, как вы, (она была меня намного младше), издеваются. Я молилась Богу и отдавала себя на Его святую волю.

Четырнадцатого мая пришел следователь Петух ко мне и к Ивану и повел нас в прокуратуру. На столике я заметила два ордера на арест, который взял и занес сопровождающий нас. Брат Ваня уверял, что нас выпустят. Я же была другого мнения. Он, посчитал меня малодушной, но как оказалось – зря. Были выписаны два ордера на арест.

Сейчас мне попалась его жалоба, которую он писал, где он пишет, что его спросили, правда ли, что в Сельском Совете села Угли, мы с ним учинили дебошь, сорвали прием граждан и выражались не цензурной бранью? Он сказал, что этого не было. Ему сказали:
- Хорошо! Распишись!

Следователь не сказал ему, что это ордер на арест и он, подписал три страницы, даже не прочитав их. И только на четвертой остановился, чтобы понять смыл подписанного им документа. Поняв, что обманут и подписывает себе приговор, он крупным шрифтом написал, что все это ложь. Остальное, для наших органов было делом техники.

Меня завели в кабинет. После долгого сидения в камере, когда вышла на свежий воздух, мне стало плохо. Когда завели в кабинет, там сидел очень грузный человек. Я не спросила, кто он, так как мне было плохо. Он говорил мне что-то по поводу моей жалобы, но смыл не доходил до меня. Я просила, чтобы мне дали отдохнуть на свежем воздухе и только тогда я буду отвечать, когда мне станет лучше. Меня вывели во двор. Я присела на ступеньки и когда почувствовала, что могу что-то слушать и отвечать, попросила ввести в кабинет. Взяв мою жалобу, человек стал задавать мне вопросы. Я никогда не спрашивала какого чина, потому – что, не разбираюсь в этом. Будь то генерал, или ефрейтор, мне совершенно все равно.

Он спросил меня:
- Уверена ли я, что все, что написано в этой жалобе – правда, а не ложь? И если это окажется ложью, то мне дадут семь лет тюрьмы? А если это правда, то накажут милицию.
Я ответила:
-Писала ее со слов очевидцев и имею сорок подписей свидетелей.

Тогда он стал уговаривать меня отказаться от этой жалобы, но я настояла на своем, чтобы она была рассмотрена и были приняты надлежащие меры: Чтобы выпустили моего мужа и ту девушку, которую взяли вместе с ним. Так, как, не оказывая никакого сопротивления, они сами сели в машину. Так же незаконно посадили и нас. Сказала, что написала жалобы в газету «ПРАВДА», «ИЗВЕСТИЯ», «КРАСНАЯ ЗВЕЗДА», В Управление делами МВД СССР, Совет Министров УССР, телеграммы Брежневу и Андропову ( Кремль, квитанция: 6701 1/1.), Совет Народных Депутатов и во все Юридические Институты. Чтобы оказали содействие в освобождении не законно, невинно взятых людей. Впоследствии, ответы посыпались на них как из рога изобилия. Всего, было отослано, во все инстанции двадцать две жалобы. Не добившись от меня отречения от жалобы и припугнув, что я заработаю семь лет, меня отвели в камеру. Так возникли два дела по статье 206 ч.1. Эта статья переводится как: Нецензурная брань, срыв приема граждан, дебош. Значит, сидеть пятнадцать суток. Брата после этого я не видела. Нам не разрешалось передавать передачи, не смотря на то, что их просили и умоляли, что ни будь передать покушать- наши собратья и родные.

ЭТАПОМ - В УЖГОРОД

Нас предупредили, что будет идти этап в Ужгород и должны быть готовы. Вывели ночью всех уезжающих в коридор. Пришел этап из Ужгорода. Я ожидала, что приедет и Анатолий с Марийкой. Его не возили и мы не встретились с ним. Перед этапом написала стихотворение. Вот оно:

Весна! Представьте на минутку-
Вы арестованы и в камере одни.
А говорят, короче стали сутки…
А говорят, короче стали дни….
Весна! Луч солнца жгучий
Через «гармошку» окон не пробьет.
Цветущей ветку яблони пахучей
Рука друзей в «кормушку» подает.

Я жду этап, лелея эту ветку,
Когда придешь–я передам тебе .
А над тобою небо в клетку

И тихий шепот на прогулдворе.
Тебя все нет, опали листья цвета,
Завяла ветка, но не стихла боль
А я все жду и жду от вас ответа.
Не дать увидеть вас – задержки вашей соль.

Пробьют часы, и снова эшелоны-
Погрузят узников, отправив на этап...
И не услышат крик. Не будет даже стона.
Клещами сдавит сердце словно краб.
Этапы отнимают силы.
Собаки, лай и дула автоматов впереди.
Блаженным кажется покой могилы…
О, Господи, меня вперед веди.
Проходит время. Набираешь силы.
Тебя уже на зону повезли.
Ты видишь зелень, видишь виллы.
С цветочком ярким постоишь вблизи.
Но есть еще слова Общения простое.
За слово это в ШИЗО угодишь…
А отречешься от Него не стоя -
И будет благодать и гладь и тишь.
Стучит беда в любом оттенке.
За днем проходят в вечность дни
Хотят, тебя поставят к «стенке»,
Хотят – помилуют они.
Но ты становишься мудрее.

И видишь вдруг, как сокол с высоты,
Тебе уже не страшно униженье,
Теб уже не страшно притяженье,
И над опасностью смеешься ты….


В нем не расскажешь всего, что творилось в моем сердце. Я знала, что мне еще долго придется ожидать встречи с моей дорогой старенькой мамочкой и любимой дочуркой.

Пятнадцать суток были отпущены моим дорогим Отцом для выбора: страдать за него или отречься и освободиться? Я знала, на что я иду. Здоровье мое ожидало быть лучшим. В моем, не успевшем отлежаться и отдохнуть теле - не было сил. Организм доходил до истощения.
telegram

Похожие новости

Снова осень наступила

Снова осень наступила. Небо тучами покрыла И холодные ветра Посылает нам с утра.

06.10.18 Детям
Галина Ратушная. Книга на память... Часть 10. Пройденный путь

Ч а с т ь 2 Уроки, которые получил мой муж, находясь в узах.

03.12.10 Книги
Галина Ратушная. Книга на память... Часть 3. Город Фрунзе

Нам предстояло выплачивать родителям мужа - долг за дом. По причине начавшихся гонений, муж

01.10.10 Книги

Оставьте свой комментарий к статье:

  • bowtiesmilelaughingblushsmileyrelaxedsmirk
    heart_eyeskissing_heartkissing_closed_eyesflushedrelievedsatisfiedgrin
    winkstuck_out_tongue_winking_eyestuck_out_tongue_closed_eyesgrinningkissingstuck_out_tonguesleeping
    worriedfrowninganguishedopen_mouthgrimacingconfusedhushed
    expressionlessunamusedsweat_smilesweatdisappointed_relievedwearypensive
    disappointedconfoundedfearfulcold_sweatperseverecrysob
    joyastonishedscreamtired_faceangryragetriumph
    sleepyyummasksunglassesdizzy_faceimpsmiling_imp
    neutral_faceno_mouthinnocent


2009-2022 jesuslove.ru Все права принадлежат Иисусу Христу!
Закрыть