Риск надежды

Израиль не случайно избрал hаТиква (надежду) в качестве темы своего национального гимна. Израиль родился благодаря надежде. Чудо исхода из Египта является первым шагом этого народа на исторической сцене. По словам великого Раши Библия дает начало надежде с рассказа об истории творения. Переход от тьмы к свету, из небытия к жизни, – Еврейская Библия с самого начала определяет себя как послание надежды. Затем история Израиля шаг за шагом формирует себя в этом ритме и в конечном итоге предстает во вдохновении Дня Господнего (Малахии 4) или в напряженном ожидании Господа Его народом (2 Паралипоменон 36:23). Тот же дух вдохновляет так называемые Писания Нового Завета. Они также начинаются с воспоминания творения (Матфея 1, ср. Иоанна 1) и заканчиваются провозглашением Царства Божия (Откровение 21-22). Между этими двумя чудесами история вибрирует ностальгией и ожиданием.

Знаменательно, что техническое слово на иврите для обозначения надежды – тиква – означает натянутую веревку. Потому что надежда протянулась как веревка между памятью и ожиданием. Прошлый опыт бесконечного присутствия великого Бога питает ожидание чего-то еще в самом сердце невыносимых мучений, связанных с Его отсутствием. Библейская надежда - не просто психический или мистический опыт. Она, по сути, исторична. Надеяться в понимании древних евреев - не значит мечтать или бежать от реальности. Наоборот, надежда подразумевает эту реальность, насколько бы безнадежной она ни была. Надежда насмехается над безнадежностью. С помощью надежды мы ожидаем перемен, находящихся за пределами сегодняшнего видимого положения дел. Надежда подразумевает будущее. Потому что библейская надежда - не пустое чувство, абстрактное видение, - она основана на реальном опыте, в котором Некто уже доказал, тот Некто, кто находится здесь и всегда здесь будет. Надежда подразумевает Бога.



Пророк Иеремия вопиет об этом парадоксе надежды в драматическом действии: «Полагает уста свои в прах, помышляя: „может быть, еще есть надежда"» (Плач Иеремии 3:29). Как ни странно, именно там, в пыли; этом материале смерти и небытия, пророк ищет надежду. Последние юмористические слова Тристана Бернара звучат теми же нотами. Обращаясь к своим друзьям, плакавшим, когда он был арестован нацистами, Тристан сказал: «Почему вы плачете? До сих пор я жил в тоске, отныне я буду жить в надежде». Чтобы иметь возможность понять саму природу надежды, человек должен пройти через опыт, когда он достигнет дна горя и потеряет все. Счастливые и довольные люди не знают надежды, только бедные люди могут надеяться (Иов 5:16).

Библейская надежда предполагает необходимость признания зла и страданий. Библейская надежда – это не блаженный оптимизм, удовлетворяемый слишком быстро и культивируемый в легкой религии. Эта надежда - не «опиум для народа», замораживающий боль, но игнорирующий рану. Зло осуждается полностью. Библия не возвеличивает ценность страданий и не способствует послушанию злу и угнетению. Вопль возмущения Иова и псалмопевца, а также обещания пророков свидетельствуют о видении, которое не игнорирует нынешнее трагическое состояние, однако видит за его пределами. Как бы парадоксально ни было, но именно безнадежная ситуация порождает надежду.

Библия ясно свидетельствует об этом механизме «вылупления» надежды на почве кризиса и безнадежности. Наиболее мощные испытания надежды всегда происходят на почве бед и неприятностей. Первые слова надежды произносятся как противостояние страданиям первых людей. В контексте проклятий ожидались лишь наказание и распад, но приходит обещание, полное надежды (Бытие 3:15). Зло будет побеждено. Примечательно, что Еврейская традиция приписывает Пятикнижие и книгу Иова тому, кто пережил ад рабства. Подобным образом книги Даниила и Откровение составлены в период кризиса и глубокой безысходности. Книга Даниила была написана изгнанником, страдавшим под гнетом Вавилонского изгнания. Книга Откровениt была написана человеком, который пережил то же угнетение на Патмосе. Рискнуть надеяться в тех условиях – значит показать проницательность и воображение, значит надеяться, несмотря на реальность.



Надеяться – значит ожидать чего-то, что находится за настоящим, наносящим удары. Надеяться - значит быть в состоянии думать о будущем. Следует отметить, что еврейское слово тиква, переводящее идею надежды, часто встречается в параллелизме с еврейским словом ахарит, которое переводит идею будущего (Притчи 24:24; Иеремия 23:18; 24:14). Надежда связана с будущим. Пророк Иеремия прямо говорит по этому поводу: «Есть надежда для будущности твоей» (Иеремия 31:17). YHWH, Бог Израиля, открывает Себя людям, находящимся в рабстве и лишенным будущего, через глагол в будущем времени: «Я буду» (Исход 3:12). С помощью этого Имени, призываемого в еврейской молитве, еврей отныне будет учиться спрягать свои глаголы в будущем, он будет учиться надежде. По сути, это акцент на будущем является одной из самых специфических особенностей древнееврейского мышления. В отличие от язычников, которые, в основном, заинтересованы в непосредственном настоящем, евреи рискуют будущим. Вместо того чтобы обеспечить свой успех или свое положение с помощью интриг и политики, еврей предпочитает ковать свое настоящее из будущего. Царю Навуходоносору, который угрожает смертью всем, кто не подчинится его приказу поклониться истукану, евреи отвечают, сославшись на будущее (Даниила 3:15-18).

Эта ориентация на будущее даже повлияла на древнееврейскую концепцию ритуала. В Израиле каждый ритуал наполнен надеждой. Ритуал Пасхи осуществляется так, чтобы напомнить об истории надежды. Человек регулярно вспоминает доверчивое ожидание отцов, окропивших косяки дверей кровью. Кроме ритуальных действий Киппур из года в год повествует о той же великой вести суда Божьего, Его прощения и космического спасения, которое пересотворит мир. Неделя за неделей, суббота напоминает о начале человеческой истории и питает сердце еврейской ностальгии по раю. Такой ритм семеричных периодов даже в субботнем и юбилейном году повторяет для израильтянина громкую весть надежды, воссоздания и свободы.

В самом сердце ритуальных обрядов Израиля даже жертвы понимались как пример будущих событий. Сразу после потопа первые жертвы непосредственно связаны с Божественным обещанием (Бытие 8:21) и в течение патриархального периода интегрировались в церемонию завета, гарантирующего исполнение этих обещаний (Бытие 15 сравните 22).

В Библии ритуал, в основном, наполнен надеждой, которая касается будущих событий, он говорит о надежде, которую несет в себе семя обильного потомства (Руфь 4:17). Это может быть земля, текущая молоком и медом (Исход 3:8). Это может быть исцеление, спасающее от смерти (4 Царств 20:1-5). Надежда – это уверенность в том, что всегда есть будущее. Неудивительно, что для еврейских пророков надежда отождествляется с Царствием Небесным. В ряду царств, шествующих в истории, от Вавилона до Рима, Даниил видит приближающимся только одно царство, которое несет будущее, последнее, воздвигнутое Богом свыше, и которое имеет вид горы: «Бог небесный воздвигнет царство, которое вовеки не разрушится», и которое «будет стоять вечно» (Даниила 2:44).



Если библейская надежда подразумевает такие два противоречивых аспекта, как нынешняя безнадежность и перспектива будущего, то, в основном, из-за третьего измерения: Бога. Потому что только Бог может превратить тьму в свет, смерть - в жизнь. Бог надежды, прежде всего, является Богом творения. Только Бог вечен. Только у Бога есть будущее. Бог определяется как Надежда Израиля (Иеремия 14:8). На Него древний еврей полагает всю свою надежду: «На Тебя надеюсь всякий день», - восклицает псалмопевец (Псалом 24:5). Новый Завет сообщает ту же мысль, связывая надежду с верой. Воспитанный на Еврейских Писаниях, апостол Павел строит надежду на вере: «А мы духом ожидаем и надеемся праведности по вере» (Галатам 5:5). Тогда надежда – это религиозное качество. Древнееврейская концепция надежды явно отличается от надежды, основывающейся на человеческих делах и силе.

Перечень этих ложных надежд приводится в Библии. Это может быть политическая власть - в контексте древнего Ближнего Востока Египет и Эфиопия объявлены обманчивыми надеждами Израиля (Исаия 20:5, 6). Это может быть богатство и золото (Псалом 48:17, 18; Исаия 2:7; Иов 31:24). Это может быть хороший дом (Иов 18:14; Судей 18:7). Это может быть военная мощь. Действительно, псалмопевец предостерегает от надежды на коней (Псалом 146:10; 33:16, 17), сегодня он сказал бы о танках и самолетах. Это может быть даже религиозное учреждение. Пророки Израиля ставят под сомнение надежду, сосредоточенную даже на Храме (Иеремия 7:1-7). Сегодня можно было бы говорить о церкви или синагоге. Любое учреждение, каким бы хорошим, необходимым или священным оно ни было, не заслуживают того, чтобы вдохновлять надежду. Давид, возводящий свои очи к горам и к священным местам своего времени, признает, что его спасение исходит только от Бога (Псалом 120:2). Только невидимый Бог, Тот, Кто Вечен и является Творцом, способен воздвигать и взращивать надежду. Только Бог является источником надежды. Все остальное само по себе лишь мимолетная тень. Екклесиаст говорит, что кроме Бога «все суета». И его ирония выступает против всего, что определенно считается ценным. Богатство, почет, труд, мудрость и, как бы парадоксально это ни звучало, даже религия ставятся под сомнение, когда обладатель этих ценностей далек от Бога.

В самой сердцевине безнадежности существует надежда благодаря вечному Богу, - видение обнадеживающего будущего. И это будущее влияет на существование и дает ему смысл. Так ученик надежды будет строить жизнь в соответствии с критериями того, что он ожидает. Мы слышим этот урок из уст Рабби Иешуа: «Царство Мое не от мира сего» (Иоанна 18:36).